Снежная королева
Название: Жизнь за смерть
Для перевода: название оригинала: нет
Автор или переводчик: Linnea
Бета, гамма: нет
Пейринг: ГП
Категория фика: deadfic
Рейтинг: G
Размер: мини
Отказ: все принадлежит мадам Роулинг
Аннотация:
За тебя - хоть в огонь, хоть во мрак
Я шагну с Душой без остатка.
Лишь бы миг твоей жизни продлить,
Лишь бы сны твои были сладки.
Как же сердце за тебя болит!
Как же за тебя переживаю!
Забери все силы мои,
Я о лучшей доли не мечтаю".
Статус: закончен
Разрешение: получено
читать дальше" Грядет тот, кто сможет победить Темного лорда... Он родится на исходе седьмого месяца, родиться у тех, кто трижды бросал вызов Темного лорду... И не будет знать Темный лорд его силы... И пока жив один, жив и другой... И не будет им покоя... Тот, кто сможет победить Темного лорда, родиться на исходе седьмого месяца..."
Воспоминание потухло, кабинет погрузился в тишину, даже дыхания не было слышно. За большим дубовым столом сидел седобородый старик, который, казалось, за последние десять минут постарел еще лет на пятьдесят. Напротив него, в кресле, сидел встрепанный зеленоглазый подросток, на носу которого сидели смешные круглый очки "а-ля Джон Леннон". Мальчик молчал, пустым взглядом смотря в пол. Директор Хогвартса ему не мешал, самого одолевали тяжелые мысли. Он не справился, он так не хотел говорить этому юному созданию пророчество, так хотел продлить ему детство, но он не справился.
"Пока жив один, жив и другой...", - мысль назойливо стучала в мозгу Гарри Поттера, и никак не хотела оттуда уходить. Она причиняла боль, заставляла сердце обливаться кровью. Мальчик поднял свои зеленые глаза на директора.
- Почему? – еле слышный шепот, но Дамблдор его услышал.
- Я так хотел, чтобы ты..., - директор не смог договорить, ком подкатил к горлу, дыхание перехватило.
- Но ведь..., - Гарри встал из кресла и подошел к окну, медленно переводил взгляд с озера на избушку Хагрида, потом на дуб, под которым любил сидеть вместе с Роном и Гермионой, на Плакучую иву, на Запретный лес, на поле для квиддича.
- Мальчик мой, - позвал директор, но Гарри не отреагировал, стоя на осколках им же разбитых вещей. Кабинет на самом деле представлял собой место побоища. Стихийный выброс магии плюс разозленный и потерявший родного человека подросток, и вот результат – множество разбитых вещичек, перевернутая мебель...
- Что стоит жизнь одного человека по сравнению с жизнью миллионов? – тихо спросил Гарри, не поворачиваясь к директору.
- Что ты сказал? – Дамблдор недоуменно посмотрел на подростка, не расслышав слова мальчика, так как был погружен в свои отнюдь невеселые мысли.
- Что стоит жизнь одного человека по сравнению с жизнью миллионов? – повторил юноша чуть громче. Блеск, который все еще был в глазах директора, мгновенно потух. Гарри повернулся к нему, по щекам бежали слезы, но мальчик их даже не замечал.
- Не надо, - прошептал директор, сердце пропустило несколько ударов.
- Ничего этого не было бы, если бы я тогда умер, вместе с родителями?! – это не было вопросом. Гарри делал утверждение, но таким тихим голосом, что Дамблдору пришлось подать вперед, чтобы разобрать слова мальчика.
- Это не так, - хотел возразить директор, но получилось плохо.
- Профессор, не лгите больше, - Гарри посмотрел прямо в голубые глаза за очками-половинками. И столько понимания было в этих зеленых глазах, что директор смог лишь кивнуть, надеясь, что сердце позволит ему выдержат этот самый тяжелый, как он думал, миг в его жизни.
- Мальчик мой, - прошептал Дамблдор. Гарри снова вернулся к созерцанию пейзажа за окном.
- Когда ты живешь, то много не замечаешь, - вдруг юноша заговорил. – Воспринимаешь все так, словно, в этом нет ничего удивительного, все как должно быть. А потом приходит миг, и ты вдруг понимаешь, что небо может быть разным, что кора дерева кажется тебе такой родной, что хочется прижаться к ней щекой, что шорох листьев похож на колыбельную, что самый страшный лес кажется тебе самым прекрасным, что, поднимаясь в воздух, хочется кричать от восторга, что враг вовсе и не враг, а друг стал чем-то большим, что рядом ходит девушка, с которой ты хотел бы стоять при звездах и читать ей стихи...
Дамблдор сжал кулаки, пытаясь сдержать рвущиеся наружу крик и слезы. Ему так хотелось подойти и обнять этого мальчика, дать ему надежду, но ее не было. И к великому ужасу самого старика, он понимал, что это понял и юноша, который сейчас стоял, прижавшись лбом к стеклу. Годы стали давить на плечи, годы и совершенные ошибки.
- Почему мы понимаем, что жизнь прекрасна только тогда, когда она подходит к концу? – Гарри снова повернулся к директору. Тот все-таки не выдержал, и по морщинистой щеке побежала слеза.
- Может быть, потому что мы люди, - тихо произнес директор.
- Я где-то читал, было такое изречение – Человек – это звучит гордо, - продолжил Гарри, смотря на Дамблдора. – Почему мы так не ценим жизнь, зачем втаптываем себя в грязь? Зачем нам это надо?
- Не знаю, мальчик мой, - Дамблдор встал из-за своего стола и встал рядом с юношей у окна, опустив свою руку на его плечо. Теперь они вместе смотрели в окно. Некоторое время было тихо.
- Простить не так легко, - произнес Гарри.
- Да, легче ненавидеть, - согласился Дамблдор. – Но мы должны стараться стать лучше.
- Я понимаю, - кивнул головой юноша. – Сейчас мне почему-то легко простить их всех – Дурслей, Волдеморта, Беллатрикс Лестрейндж, даже Малфоя.
- Так бывает, - сглотнув, тихо произнес директор. – Человеку становится намного легче, когда он принимает жизненно важное решение.
- Жизненно важное..., - медленно повторил юноша. – Да, оно жизненно важное. Знаете, профессор, я не давно прочитал стихи, они так запали мне в душу. Я только сейчас понял, о ком они.
- Что за стихи? – спросил Дамблдор.
- Они очень хорошо подходят Волдеморту. Я запомнил их сразу, они как будто врезались в память.
Нам страшно жить, но страшно умирать,
Нам страшно верить в лучшую мечту.
Теперь нам страшно есть и страшно спать.
Вот так живём и улетаем в пустоту.
Нам страшно думать: мысли не предел -
Сейчас они вполне материальны.
Но всё, о чём мечтал, чего хотел,
Теперь умчалось в город дальний.
И не добиться больше ничего.
Надежда выцвела, любовь давно увяла,
У веры уничтожено лицо,
Свобода в междомирии застряла.
Вот человек. Он пуст давно внутри,
Он уничтожил лучший свой талант.
Но если уж сжигают - он горит,
И пламя освещает дивный сад.
Пусть люди - яблони почувствуют тепло,
И в благодарность выльются улыбки.
Пусть будет их, по меньшей мере, сто,
Они простят ему его ошибки.
Теперь живёт он только для других.
Скажи, ну разве он сейчас не счастлив?
Оберегать уж лучше остальных,
Чем убивать людей, тебе подвластных... *
Дамблдор с болью в сердце смотрел на мальчика, который вырос всего за пять минут, те пять минут, пока звучало пророчество. О чем думал этот мальчик, когда услышал пророчество? Какие мысли проносились в его голове?
- Ты прав, они подходят. Но ты думаешь, его простят? – директор посмотрел в глаза Гарри.
- Я надеюсь, - тихо ответил юноша. – Мы ведь должны стараться быть лучше...
- Ты очень великодушен, Гарри, - прошептал Дамблдор, чуть сжав плечо юноши.
- Профессор, почему я тогда не умер? – Гарри посмотрел на директора.
- Когда-то Волдеморт решил стать бессмертным. Он стал создавать крестражи, предметы, в которые вкладывал часть своей души. Он расколол душу на семь частей. Но его желание убить тебя было таким сильным, что он разрушил сам свои крестражи и создал один, самый сильный – живой, - тихо произнес директор.
- Меня, - грустная улыбка тронула губы юноши. – Он создал меня.
- Да, никто и никогда не сможет убить тебя авадой, мой мальчик. Это не под силу даже Волдеморту, - вздохнул старик.
- Но разве стоит одна жизнь жизни миллионов? – спросил Гарри, смотря прямо в глаза человека, которого считал своим наставником.
- Ты уже третий раз задаешь этот вопрос, - плечи директора поникли. Гарри улыбнулся, но не было в этой улыбке ни счастья, ни радости, лишь понимание и грусть, огромное знание и непосильная ноша. Юноша подошел к шкафу, открыл створку и взял в руки кинжал, а затем повернулся к директору.
- Этот мир и так слишком долго боится, чтобы продолжить жить в этом аду, - Гарри подошел к директору и вложил кинжал в руку старого человека, повернул лезвие к себе и приставил к груди, прямо напротив сердца, своих рук поверх ладоней директора он не отнял.
- Я не могу, мальчик мой, не могу, - слезы застилали глаза, бежали по щекам, но они не отрывали глаз друг от друга, смотря в самую душу.
- Я ведь все понимаю, профессор, все, - слезинка сорвалась с длинных ресниц и покатилась вниз. – Что значит жизнь одного человека, если она стоит жизни миллионов?
Кинжал легко прошел между ребер и плавно вошел в сердце. Удар, еще один удар. Всхлип старого человека и свет гаснет в зеленых глазах, отдавая свое тепло человеку, который считает себя недостойным такого дара. Юное тело крепко прижато старому, тишину нарушают лишь рыдания. Дамблдор осторожно поднимает на руки мальчика и несет его к почти неприметной двери, за ней находится кровать, на которую он аккуратно кладет безвольное тело мальчика.
- Что значит жизнь одного человека по сравнению с жизнь миллионов? – тихо шепчет директор. – Все, Гарри. Она значит ВСЕ!
Ночь опустилась на Хогвартс. Дети спят, чтобы завтра после завтрака отправится на летние каникулы. Где-то в подземельях один из самых известных и лучших зельеваров Англии и Европы радуется, что не увидит этого напыщенного бездарного Поттера хотя бы два с половиной месяца. Драко Малфой крутится на свой постели, сон никак не идет. Он мечтает отомстить своему врагу за то, что тот виновен в аресте его отца. Гермиона улыбается во сне, ей снится что-то хорошее, а Рон обнимает подушку, летая во сне на самой быстрой метле вместе со своим лучшим другом. Джинни сидит на подоконнике, обняв руками колени, и с тоской смотрит на улицу, мечтая о том, чтобы один красивый брюнет с зелеными глазами в смешных очках обратил на нее внимание. И только один человек вот уже несколько часов не может перестать плакать, проклиная такую жизнь и судьбу, которые не смогли подарить маленькому мальчику возможность жить.
Большой зал был заполнен гулом. Вся школы была здесь. Многие обратили внимание на отсутствие за гриффиндорским столом Гарри Поттера. Вчера вечером все газеты в один голос стали кричать о возрождении Темного лорда. Эта новость стала самой главной. За преподавательским столом сидели все, кроме Дамблдора. Но вот двери Большого зала открылись, и вошел директор. Он медленно шел через весь зал. Постепенно, с каждым его шагом становилось все тише. Профессора в шоке следили за ним. Когда директор дошел до стола, в Большом зале можно было бы услышать, как муха машет крыльями, даже слизеринцы были в шоке. Дамблдор плакал.
- Я хочу, чтобы вы почтили память одного человека, который отдал свою жизнь за то, чтобы вы никогда больше не боялись, чтобы вы могли жить спокойно и счастливо. Он задал мне вчера вопрос – Что значит жизнь одного человека по сравнению с жизнью миллионов? Я хочу, чтобы каждый из вас сам ответил на этот вопрос. Что для вас жизнь одного человека, который отдал ее за вас, чтобы вы жили? Я ответ знаю. Помните Гарри Поттера таким, какой он был. Мальчик, который подарил вам этот мир. Волдеморта больше нет. Живите. Радуйтесь. Будьте счастливы. За себя и за Гарри.
Гробовую тишину Большого зала можно было резать ножом, ничто не могло ее нарушить, ничто - ни крики, раздавшие через мгновение, ни плач друзей, ни ужас в глазах и словах...
Ветви дуба чуть шевелились под дуновением ветра. На низенькой скамеечке сидел старик, одна рука лежала на белом надгробии, где кроваво-красным было написано:
" Гарри Поттер.
31.07.1980 – 06.06.1996.
За тебя - хоть в огонь, хоть во мрак
Я шагну с Душой без остатка.
Лишь бы миг твоей жизни продлить,
Лишь бы сны твои были сладки.
Как же сердце за тебя болит!
Как же за тебя переживаю!
Забери все силы мои,
Я о лучшей доли не мечтаю".
Каждый день, из месяца в месяц, этого старика можно было увидеть у этой могилы. Он так и не смог себе простить того, что не смог отбить у судьбы этого маленького зеленоглазого ангела. Сколько всего было передумано, сколько отвергнуто, сколько ошибок совершено. Можно ли было поступить иначе? Смог ли бы Гарри жить, если бы оказался у Волдеморта, и тот знал все пророчество полностью? Да, он бы жил, но вот захотел бы он так жить? Сколько этих если будет в жизни старого человека, который всю свою оставшуюся жизнь будет сидеть у могилы и сожалеть о том, что не сказал своему ангелу жизни, как же он ему дорог, как он его любить... А в голове директора Хогвартса все звучали последние слова Гарри, которые тот произнес, прежде, чем свет жизни покинул его глаза.
- Отпускаю. Иди. Я стираю свой образ в тебе..
Память, жаль, не сотру - подсознание мне не подвластно..
Потому не сердись, когда вдруг я на полной луне
В снах твоих проявлюсь негативом, мечтою напрасной..**
• * Анджелина Харрисон "О самопожертвовании"
• ** "Параллельность"
Для перевода: название оригинала: нет
Автор или переводчик: Linnea
Бета, гамма: нет
Пейринг: ГП
Категория фика: deadfic
Рейтинг: G
Размер: мини
Отказ: все принадлежит мадам Роулинг
Аннотация:
За тебя - хоть в огонь, хоть во мрак
Я шагну с Душой без остатка.
Лишь бы миг твоей жизни продлить,
Лишь бы сны твои были сладки.
Как же сердце за тебя болит!
Как же за тебя переживаю!
Забери все силы мои,
Я о лучшей доли не мечтаю".
Статус: закончен
Разрешение: получено
читать дальше" Грядет тот, кто сможет победить Темного лорда... Он родится на исходе седьмого месяца, родиться у тех, кто трижды бросал вызов Темного лорду... И не будет знать Темный лорд его силы... И пока жив один, жив и другой... И не будет им покоя... Тот, кто сможет победить Темного лорда, родиться на исходе седьмого месяца..."
Воспоминание потухло, кабинет погрузился в тишину, даже дыхания не было слышно. За большим дубовым столом сидел седобородый старик, который, казалось, за последние десять минут постарел еще лет на пятьдесят. Напротив него, в кресле, сидел встрепанный зеленоглазый подросток, на носу которого сидели смешные круглый очки "а-ля Джон Леннон". Мальчик молчал, пустым взглядом смотря в пол. Директор Хогвартса ему не мешал, самого одолевали тяжелые мысли. Он не справился, он так не хотел говорить этому юному созданию пророчество, так хотел продлить ему детство, но он не справился.
"Пока жив один, жив и другой...", - мысль назойливо стучала в мозгу Гарри Поттера, и никак не хотела оттуда уходить. Она причиняла боль, заставляла сердце обливаться кровью. Мальчик поднял свои зеленые глаза на директора.
- Почему? – еле слышный шепот, но Дамблдор его услышал.
- Я так хотел, чтобы ты..., - директор не смог договорить, ком подкатил к горлу, дыхание перехватило.
- Но ведь..., - Гарри встал из кресла и подошел к окну, медленно переводил взгляд с озера на избушку Хагрида, потом на дуб, под которым любил сидеть вместе с Роном и Гермионой, на Плакучую иву, на Запретный лес, на поле для квиддича.
- Мальчик мой, - позвал директор, но Гарри не отреагировал, стоя на осколках им же разбитых вещей. Кабинет на самом деле представлял собой место побоища. Стихийный выброс магии плюс разозленный и потерявший родного человека подросток, и вот результат – множество разбитых вещичек, перевернутая мебель...
- Что стоит жизнь одного человека по сравнению с жизнью миллионов? – тихо спросил Гарри, не поворачиваясь к директору.
- Что ты сказал? – Дамблдор недоуменно посмотрел на подростка, не расслышав слова мальчика, так как был погружен в свои отнюдь невеселые мысли.
- Что стоит жизнь одного человека по сравнению с жизнью миллионов? – повторил юноша чуть громче. Блеск, который все еще был в глазах директора, мгновенно потух. Гарри повернулся к нему, по щекам бежали слезы, но мальчик их даже не замечал.
- Не надо, - прошептал директор, сердце пропустило несколько ударов.
- Ничего этого не было бы, если бы я тогда умер, вместе с родителями?! – это не было вопросом. Гарри делал утверждение, но таким тихим голосом, что Дамблдору пришлось подать вперед, чтобы разобрать слова мальчика.
- Это не так, - хотел возразить директор, но получилось плохо.
- Профессор, не лгите больше, - Гарри посмотрел прямо в голубые глаза за очками-половинками. И столько понимания было в этих зеленых глазах, что директор смог лишь кивнуть, надеясь, что сердце позволит ему выдержат этот самый тяжелый, как он думал, миг в его жизни.
- Мальчик мой, - прошептал Дамблдор. Гарри снова вернулся к созерцанию пейзажа за окном.
- Когда ты живешь, то много не замечаешь, - вдруг юноша заговорил. – Воспринимаешь все так, словно, в этом нет ничего удивительного, все как должно быть. А потом приходит миг, и ты вдруг понимаешь, что небо может быть разным, что кора дерева кажется тебе такой родной, что хочется прижаться к ней щекой, что шорох листьев похож на колыбельную, что самый страшный лес кажется тебе самым прекрасным, что, поднимаясь в воздух, хочется кричать от восторга, что враг вовсе и не враг, а друг стал чем-то большим, что рядом ходит девушка, с которой ты хотел бы стоять при звездах и читать ей стихи...
Дамблдор сжал кулаки, пытаясь сдержать рвущиеся наружу крик и слезы. Ему так хотелось подойти и обнять этого мальчика, дать ему надежду, но ее не было. И к великому ужасу самого старика, он понимал, что это понял и юноша, который сейчас стоял, прижавшись лбом к стеклу. Годы стали давить на плечи, годы и совершенные ошибки.
- Почему мы понимаем, что жизнь прекрасна только тогда, когда она подходит к концу? – Гарри снова повернулся к директору. Тот все-таки не выдержал, и по морщинистой щеке побежала слеза.
- Может быть, потому что мы люди, - тихо произнес директор.
- Я где-то читал, было такое изречение – Человек – это звучит гордо, - продолжил Гарри, смотря на Дамблдора. – Почему мы так не ценим жизнь, зачем втаптываем себя в грязь? Зачем нам это надо?
- Не знаю, мальчик мой, - Дамблдор встал из-за своего стола и встал рядом с юношей у окна, опустив свою руку на его плечо. Теперь они вместе смотрели в окно. Некоторое время было тихо.
- Простить не так легко, - произнес Гарри.
- Да, легче ненавидеть, - согласился Дамблдор. – Но мы должны стараться стать лучше.
- Я понимаю, - кивнул головой юноша. – Сейчас мне почему-то легко простить их всех – Дурслей, Волдеморта, Беллатрикс Лестрейндж, даже Малфоя.
- Так бывает, - сглотнув, тихо произнес директор. – Человеку становится намного легче, когда он принимает жизненно важное решение.
- Жизненно важное..., - медленно повторил юноша. – Да, оно жизненно важное. Знаете, профессор, я не давно прочитал стихи, они так запали мне в душу. Я только сейчас понял, о ком они.
- Что за стихи? – спросил Дамблдор.
- Они очень хорошо подходят Волдеморту. Я запомнил их сразу, они как будто врезались в память.
Нам страшно жить, но страшно умирать,
Нам страшно верить в лучшую мечту.
Теперь нам страшно есть и страшно спать.
Вот так живём и улетаем в пустоту.
Нам страшно думать: мысли не предел -
Сейчас они вполне материальны.
Но всё, о чём мечтал, чего хотел,
Теперь умчалось в город дальний.
И не добиться больше ничего.
Надежда выцвела, любовь давно увяла,
У веры уничтожено лицо,
Свобода в междомирии застряла.
Вот человек. Он пуст давно внутри,
Он уничтожил лучший свой талант.
Но если уж сжигают - он горит,
И пламя освещает дивный сад.
Пусть люди - яблони почувствуют тепло,
И в благодарность выльются улыбки.
Пусть будет их, по меньшей мере, сто,
Они простят ему его ошибки.
Теперь живёт он только для других.
Скажи, ну разве он сейчас не счастлив?
Оберегать уж лучше остальных,
Чем убивать людей, тебе подвластных... *
Дамблдор с болью в сердце смотрел на мальчика, который вырос всего за пять минут, те пять минут, пока звучало пророчество. О чем думал этот мальчик, когда услышал пророчество? Какие мысли проносились в его голове?
- Ты прав, они подходят. Но ты думаешь, его простят? – директор посмотрел в глаза Гарри.
- Я надеюсь, - тихо ответил юноша. – Мы ведь должны стараться быть лучше...
- Ты очень великодушен, Гарри, - прошептал Дамблдор, чуть сжав плечо юноши.
- Профессор, почему я тогда не умер? – Гарри посмотрел на директора.
- Когда-то Волдеморт решил стать бессмертным. Он стал создавать крестражи, предметы, в которые вкладывал часть своей души. Он расколол душу на семь частей. Но его желание убить тебя было таким сильным, что он разрушил сам свои крестражи и создал один, самый сильный – живой, - тихо произнес директор.
- Меня, - грустная улыбка тронула губы юноши. – Он создал меня.
- Да, никто и никогда не сможет убить тебя авадой, мой мальчик. Это не под силу даже Волдеморту, - вздохнул старик.
- Но разве стоит одна жизнь жизни миллионов? – спросил Гарри, смотря прямо в глаза человека, которого считал своим наставником.
- Ты уже третий раз задаешь этот вопрос, - плечи директора поникли. Гарри улыбнулся, но не было в этой улыбке ни счастья, ни радости, лишь понимание и грусть, огромное знание и непосильная ноша. Юноша подошел к шкафу, открыл створку и взял в руки кинжал, а затем повернулся к директору.
- Этот мир и так слишком долго боится, чтобы продолжить жить в этом аду, - Гарри подошел к директору и вложил кинжал в руку старого человека, повернул лезвие к себе и приставил к груди, прямо напротив сердца, своих рук поверх ладоней директора он не отнял.
- Я не могу, мальчик мой, не могу, - слезы застилали глаза, бежали по щекам, но они не отрывали глаз друг от друга, смотря в самую душу.
- Я ведь все понимаю, профессор, все, - слезинка сорвалась с длинных ресниц и покатилась вниз. – Что значит жизнь одного человека, если она стоит жизни миллионов?
Кинжал легко прошел между ребер и плавно вошел в сердце. Удар, еще один удар. Всхлип старого человека и свет гаснет в зеленых глазах, отдавая свое тепло человеку, который считает себя недостойным такого дара. Юное тело крепко прижато старому, тишину нарушают лишь рыдания. Дамблдор осторожно поднимает на руки мальчика и несет его к почти неприметной двери, за ней находится кровать, на которую он аккуратно кладет безвольное тело мальчика.
- Что значит жизнь одного человека по сравнению с жизнь миллионов? – тихо шепчет директор. – Все, Гарри. Она значит ВСЕ!
Ночь опустилась на Хогвартс. Дети спят, чтобы завтра после завтрака отправится на летние каникулы. Где-то в подземельях один из самых известных и лучших зельеваров Англии и Европы радуется, что не увидит этого напыщенного бездарного Поттера хотя бы два с половиной месяца. Драко Малфой крутится на свой постели, сон никак не идет. Он мечтает отомстить своему врагу за то, что тот виновен в аресте его отца. Гермиона улыбается во сне, ей снится что-то хорошее, а Рон обнимает подушку, летая во сне на самой быстрой метле вместе со своим лучшим другом. Джинни сидит на подоконнике, обняв руками колени, и с тоской смотрит на улицу, мечтая о том, чтобы один красивый брюнет с зелеными глазами в смешных очках обратил на нее внимание. И только один человек вот уже несколько часов не может перестать плакать, проклиная такую жизнь и судьбу, которые не смогли подарить маленькому мальчику возможность жить.
Большой зал был заполнен гулом. Вся школы была здесь. Многие обратили внимание на отсутствие за гриффиндорским столом Гарри Поттера. Вчера вечером все газеты в один голос стали кричать о возрождении Темного лорда. Эта новость стала самой главной. За преподавательским столом сидели все, кроме Дамблдора. Но вот двери Большого зала открылись, и вошел директор. Он медленно шел через весь зал. Постепенно, с каждым его шагом становилось все тише. Профессора в шоке следили за ним. Когда директор дошел до стола, в Большом зале можно было бы услышать, как муха машет крыльями, даже слизеринцы были в шоке. Дамблдор плакал.
- Я хочу, чтобы вы почтили память одного человека, который отдал свою жизнь за то, чтобы вы никогда больше не боялись, чтобы вы могли жить спокойно и счастливо. Он задал мне вчера вопрос – Что значит жизнь одного человека по сравнению с жизнью миллионов? Я хочу, чтобы каждый из вас сам ответил на этот вопрос. Что для вас жизнь одного человека, который отдал ее за вас, чтобы вы жили? Я ответ знаю. Помните Гарри Поттера таким, какой он был. Мальчик, который подарил вам этот мир. Волдеморта больше нет. Живите. Радуйтесь. Будьте счастливы. За себя и за Гарри.
Гробовую тишину Большого зала можно было резать ножом, ничто не могло ее нарушить, ничто - ни крики, раздавшие через мгновение, ни плач друзей, ни ужас в глазах и словах...
Ветви дуба чуть шевелились под дуновением ветра. На низенькой скамеечке сидел старик, одна рука лежала на белом надгробии, где кроваво-красным было написано:
" Гарри Поттер.
31.07.1980 – 06.06.1996.
За тебя - хоть в огонь, хоть во мрак
Я шагну с Душой без остатка.
Лишь бы миг твоей жизни продлить,
Лишь бы сны твои были сладки.
Как же сердце за тебя болит!
Как же за тебя переживаю!
Забери все силы мои,
Я о лучшей доли не мечтаю".
Каждый день, из месяца в месяц, этого старика можно было увидеть у этой могилы. Он так и не смог себе простить того, что не смог отбить у судьбы этого маленького зеленоглазого ангела. Сколько всего было передумано, сколько отвергнуто, сколько ошибок совершено. Можно ли было поступить иначе? Смог ли бы Гарри жить, если бы оказался у Волдеморта, и тот знал все пророчество полностью? Да, он бы жил, но вот захотел бы он так жить? Сколько этих если будет в жизни старого человека, который всю свою оставшуюся жизнь будет сидеть у могилы и сожалеть о том, что не сказал своему ангелу жизни, как же он ему дорог, как он его любить... А в голове директора Хогвартса все звучали последние слова Гарри, которые тот произнес, прежде, чем свет жизни покинул его глаза.
- Отпускаю. Иди. Я стираю свой образ в тебе..
Память, жаль, не сотру - подсознание мне не подвластно..
Потому не сердись, когда вдруг я на полной луне
В снах твоих проявлюсь негативом, мечтою напрасной..**
• * Анджелина Харрисон "О самопожертвовании"
• ** "Параллельность"
@музыка: фристайл
@настроение: отличное
@темы: Гарри Поттер-фанфики, Фанфики Linnea, мини, G